Лекция Исполнительного Директора РБО Анатолия Руденко для студентов и преподавателей МГИМО

Распространение христианской веры было всегда связано с переводом Священного Писания на понятный язык. При этом дело перевода Писания, как правило, встречало огромные препятствия. Дословный перевод с одного языка на другой затемняет смысл, как разросшийся сорняк заглушает семя.<…> Пусть другие гоняются за слогами и буквами, ты же ищи мыслей. <…> Я достиг конца письма, но не достиг предела своей печали. Ибо меня называют лжецом и треплют мое имя в бабьих покоях за ткацким станком, я же довольствуюсь тем, что не вижу за собой вины и не оправдываюсь. Поэтому все отдаю тебе на суд; прочти само письмо по-гречески и по-латыни, и тотчас поймешь, чего стоят вопли и мерзкие жалобы моих обвинителей. Иероним. К Паммахию о наилучшем способе перевода. Перевод бл. Иеронима (405 г.), как составленный с еврейского текста, значительно отличного от оригинала древне-италийского перевода, LXX толковников, встретил по своем появлении не мало противодействия себе на западе. Одни по зависти, другие по "неразумной ревности" яро восстали на него и его автора. Бл. Августин, хотя и одобрял его, но боялся вводить в церковное употребление, вследствие его значительного отличия от привычного для всех христиан италийского перевода, "боясь смутить народы Христовы, коих уши и сердца привыкли к древнему (италийскому) переводу <…> Зато другие, менее разумные фанатики, например Руфин, называли Иеронима еретиком и поддельщиком и вызвали с его стороны также не менее колкое уподобление их "ослу, мычащему под звуки арфы." Лишь в конце VI века стало в западных Церквах распространяться употребление перевода Иеронима. При Григории Великом употреблялись уже оба перевода: древне-италийский и Иеронимов, <…> В актах Латеранского собора (649 г.) цитируется только Иеронимов перевод.<…> С тех пор перевод Иеронима оставался в западной Церкви в постоянном общем употреблении и на Тридентском (1546 г.) и Ватиканском (1871 г.) соборах канонизован. С XIII века вошло в общее употребление на западе название этого перевода "Вульгатой — vulgate," т.е. народным, общеупотребительным переводом,<…> П.А.Юнгеров. Введение в Ветхий Завет. В 1378 г. Уиклиф опубликовал трактат "Об истинности Священного Писания", в котором решительно опровергал распространенное в то время мнение о том, что Библия имеет множество "темных" мест, не понятных простым верующим, что Слово Божие слишком высоко и свято для непосвященных. Он писал, что Библия чрезвычайно ясна, ее истинность так очевидна, что ее без опасения можно передать в руки простого народа. За несколько лет до смерти Уиклиф приступил к полному переводу Библии с латыни на английский язык. Этот грандиозный труд был осуществлен им практически в одиночку. Многие его ученики и последователи, откликнувшись на призыв Уиклифа, отправились проповедовать Слово Божие английскому народу на понятном ему языке. Папа несколько раз пытался вызвать Уиклифа на суд в Рим, но тот отказывался, ссылаясь на свои недуги. Действительно, в 1382 и 1383 гг., после церковного судилища над его трудами , он был частично парализован и последние годы провел прикованным к постели. Писать он не уже мог, и под его диктовку писали ученики. В 1384 г. во время мессы у Джона Уиклифа случился новый удар, и он скончался. Констанцский собор 1415 г. (осудивший на сожжение Яна Гуса) объявил учение Уиклифа еретическим. Все его труды подлежали сожжению. 4 мая 1415 года Констанцский собор постановил: "Святой собор заявляет, определяет и выносит приговор Джону Уиклифу как отъявленному еретику, который умер утвержденным в своей ереси. Собор проклинает его и осуждает воспоминания о нем. Собор также постановляет и предписывает, чтобы его тело и кости, если они могут быть распознаны среди тел других верных людей, были извлечены из земли и выброшены подальше от церковных кладбищ согласно установленным канонам и законам". Спустя двенадцать лет враги добрались и до его останков - в 1427 г. тело Уиклифа выкопали из могилы, сожгли, прах выбросили в реку, а память его предали проклятию. <…> Тиндейл чувствовал постоянное побуждение сделать перевод Нового Завета <…> на простой общедоступный язык. Но, видя хвастовство проповедников, притязающих на полнейшую власть в решении любых духовных вопросов, тщеславие епископов, а также осознавая их ненависть по отношению к себе, пришел к выводу, что не сможет исполнить свою работу ни в Лондоне, ни даже в Англии. <…> Тиндейл начал печатать перевод Нового Завета в 1525 году в Кологне, Германия, но получил на это официальный запрет, поэтому он был отпечатан лишь в 1526 году в Уормсе. Вскоре его перевод появился в Англии. Когда Кусберт Тонстал, епископ Лондона, и Томас Мор, спикер Палаты общин, увидели перевод, они были сильно раздражены и искали возможность уничтожить этот "неправильный и полный ошибок перевод". <…> В конце перевода Нового Завета Тиндейл поместил обращение к читателям: если они увидят хотя бы малейшую ошибку или неправильный перевод, просьба сообщить ему об этом. Но папское духовенство, противясь успеху книги, объявляло, что она содержит тысячи ересей, что ее нужно не исправить, а просто выбросить. <…> 6 октября 1536 года в городе Вилворде в Нидерландах Уильяма Тиндейла, первого Божьего переводчика Нового Завета на английский язык, привели на место казни и привязали к столбу, затем он был задушен палачом, после чего сожжен за то, что делал Божью работу. Встречаясь с Господом, Тиндейл воскликнул громким голосом: "Господь! Открой глаза короля Англии!" Джон Фокс. Книга мучеников. Перевод Уильяма Тиндейла явился основой перевода короля Иакова (1611 г.), самого распространенного и авторитетного в англоязычном мире на протяжении более 300 лет (хотя и последний приобрел популярность далеко не сразу, а только через несколько десятилетий после первой публикации). Мартин Лютер переводил Библию на немецкий язык, когда его предали анафеме и объявили вне закона на имперском рейхстаге в г. Вормс (1521 г.). Его труды были запрещены. Всем гражданам предписывалось не предоставлять ему пищу и кров, а также содействовать его аресту. Друзья похитили его и спрятали в замке Вартбург. Там Мартин скрывался восемь месяцев, переводя Новый Завет. <…>, ты можешь сказать, что я переводил Новый Завет добросовестно и в силу своих способностей. Я никого не принуждал его читать, но оставил сие на свободное усмотрение, исполняя эту работу только как услугу тем, которые не способны на лучшее. Никому не запрещено произвести лучший труд. Если кто-то не желает его читать, он может оставить его в покое. Я никого не прошу его читать, и не хвалю никого, кто это делает. Это мой Завет и мой перевод, моим он и останется. Если я допустил в нем какие-то ошибки (хотя не знаю ни об одной, и самым определенным образом не желал намеренно перевести хотя бы одну букву неправильно), я не позволю папистам выступать в качестве судей. Ибо их уши все еще слишком длинны, а их «иа-иа» слишком неубедительно, чтобы им критиковать мой перевод.Я очень хорошо знаю - а им известно даже меньше, чем скотине мельника, как много умения, усилий, понимания и разума необходимо хорошему переводчику. Ибо они никогда не пытались этим заниматься. <…> Нам не надо, подобно этим ослам, спрашивать дословный латинский текст о том, как следует говорить по-немецки. Скорее мы должны спросить об этом у домохозяйки, у детей на улице, у простого человека на рынке. Нам надлежит руководствоваться их речью, тем, как говорят они, и переводить соответственно. Так они поймут нас и признают, что мы говорим с ними по-немецки. Мартин Лютер. О переводе. Открытое письмо. «Библия Лютера» на протяжении почти 400 лет является самым распространенным и авторитетным немецким переводом в мире. В 862 г. в Константинополь явились послы от моравского князя Ростислава с такой просьбой: Земля наша крещена, но нет у нас учителя, который бы наставил и поучил нас, и объяснил святые книги. Ведь не знаем мы ни греческого языка, ни латинского; одни учат нас так, а другие иначе, от этого не знаем мы ни начертания букв, ни их значения. И пошлите нам учителей, которые бы могли нам рассказать о книжных словах и о смысле их. Византийские император и патриарх, призвав ученых братьев Михаила (Мефодия) и Константина (Кирилла) из Фессалоники, предложили им идти к моравам. В 870 г. покровитель Мефодия (Кирилл умер незадолго до этого) князь Ростислав потерпел поражение от Людовика Немецкого и был свергнут. В том же году Ростислав был приговорен к смертной казни, которая была заменена по приказу короля ослеплением. Было также созвано собрание епископов, на котором был устроен суд над Мефодием. Его обвинили в ереси и заключили в тюрьму, где он провел около трех лет., подвергаясь пыткам. В 873 г. Мефодий был восстановлен во всех своих правах папой Иоанном VIII и с тех пор до самой смерти оставался моравским епископом. В 885 г. Мефодий умер, оставив после себя около 200 учеников. Вскоре они изгнаны из страны и нашли убежище в Болгарии, которая стала новым центром славянской письменности. Как известно, первый перевод Библии на русский язык был предпринят Российским библейским обществом по инициативе императора Александра I в 1816 г . Вскоре после появления нового перевода появились критические отзывы на него, причем исходили они не от одних только записных ретроградов, но и от таких высокообразованных людей как, например, выдающийся правовед М.М. Сперанский. Вот что он писал в 1819 г.: Сегодня, во время обыкновенного моего утреннего чтения, вместо греческого моего завета, мне вздумалось читать Евангелие в новом русском переводе. Какая разность, какая слабость в сравнении со славянским! Может быть и тут действует привычка, но мне кажется — все не так и не на своем месте: и хотя внутренне я убежден, что это все одно и то же, но нет ни той силы, ни того услаждения. Вообще я никогда не смел бы одобрить сего уновления. Знаю, что оно сделано с наилучшими намерениями; может быть для тех, кои не привыкли к славянскому языку, это услуга. Но для чего бы, кажется, не оставить их привыкнуть? Дело в том, что Славянская Библия издревле считалась в России «словесной иконой», которая предназначена не столько для самостоятельного чтения и разумения, но, главным образом, для почитания и благоговейного слушания в церкви, поэтому главным в ней считался не столько смысл, сколько ритуальное благозвучие. <…> если бы ты и не понимал того, что содержится в нем [славянском тексте], от самого чтения ты получаешь великое освящение <…> м.Филарет Киевский (Амфитеатров). В этой религиозно-культурной парадигме перевод Библии на понятный язык воспринимался в лучшем случае как вульгарное упрощение, а в худшем- как злонамеренное осквернение священного образа. Те редкие люди, кто Библию не только почитали, но читали и старались применять в жизни, как правило, вызывали у начальства глубокое недоверие. Подозрительное отношение к носителям библейских воззрений описывает Н.С.Лесков в рассказе «Однодум». Его герой Алексашка Рыжов зачитывался Библией и потому, исполняя государственную службу, был справедлив и не брал взяток. Городничий и протопоп встревожились, поскольку Рыжов,по их мнению, дурно влиял на окружающих. Еретик! И это было тем достовернее, что хотя городничий ему не доверял и протопоп в нем сомневался, но и городничиха и протопопица за него горой стояли,<…> Тут и сказала протопопица мужу в злости задорное слово. - Вот бы, - говорит, - кому пристало у алтаря стоять, а не вам, обиралам духовным. Протопоп осердился, - велел жене молчать, а сам все лежал да думал: Это новость масонская, и если я ее услежу и открою, то могу быть в большом отличии и даже могу в Петербург переехать.<…> Протопоп выисповедал Рыжова и даже похвалился, что на все корки его пробрал, но не нашел в нем греха к смерти.<…>  Далее следует красочный диалог протопопа и городничего: - А что "даров не приемлет", - то это по одной вредной фантазии. - Все же, значит, есть в нем вредная фантазия. А в чем она заключается? - Библии начитался. - Ишь его, дурака, угораздило! - Да; начитался от скуки и позабыть не может. - Экий дурак! Что же теперь с ним сделать? - Ничего не сделаешь: он уже очень далеко начитан. - Неужели до самого до "Христа" дошел? - Всю, всю прочитал. - Ну, значит, шабаш. А вот как передает Лесков легендарную беседу Рыжова с губернатором С.С. Ланским: - Вы, говорят, знаток Библии? - Читаю, сколько время позволяет, и вам советую. - Хорошо; но... могу ли я вас уверить, что вы можете со мною говорить совсем откровенно и по справедливости? - Ложь заповедью запрещена - я лгать не стану. - Хорошо. Уважаете ли вы власти? - Не уважаю. - За что? - Ленивы, алчны и пред престолом криводушны, - отвечал Рыжов. - Да, вы откровенны. Благодарю. Вы тоже пророчествуете? - Нет; а по Библии вывожу, что ясно следует. <...> Умер он, исполнив все христианские требы по установлению православной церкви, хотя православие его, по общим замечаниям, было "сомнительно". В 1824 г., добиваясь закрытия Российского библейского общества, адмирал А.С. Шишков писал графу А.А. Аракчееву: Переводы Священного Писания с высокого языка (называемого Славенским) на простой, в общежитии употребляемый язык (называемый Русским) под предлогом лучшего разумения церковных книг придуманы для уменьшения их важности и поколебания Веры. И еще: Чтение Священных книг состоит в том, чтобы истребить Правоверие, возмутить отечество и произвесть в нем междоусобия и бунты. Доля правды в этих доносах, вероятно, есть, но только если признать, что одной из исторических основ русского государства является взяточничество и воровство, а также произвол как в чиновном, так и в приближенном к нему церковном аппарате. Как писал А.С. Суворин: Взятка - русская Конституция, а Н.М. Карамзин на вопрос, что происходит в России, ответил одним только словом: Воруют... Распространение Слова Божьего на русском языке действительно могло подорвать такие основы. Страшно было даже подумать о появлении в России множества Алексашек Рыжовых. Как бы то ни было, в 1826 г. в результате многих подобных доносов РБО закрыли, а русский перевод Библии оказался под запретом более, чем на 30 лет.. В те годы продолжатели дела РБО протоиерей Герасим Павский и архимандрит Макарий (Глухарев) за свои труды по переводу Библии на русский язык претерпели гонения от церковных и светских властей. Результат этих страхов и запретов известен. Вот что писал о России в 1854 году русский религиозный философ и поэт, славянофил и российский патриот А.С. Хомяков: В судах черна неправдой чёрной И игом рабства клеймена; Безбожной лести, лжи тлетворной, И лени мёртвой и позорной, И всякой мерзости полна! (К России) Лишь в 1858 г., бывшему члену и активному участнику дела РБО св. митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) удалось возобновить труды по полному переводу Библии на русский язык. Тем не менее, и тогда необходимость перевода Св.Писания на понятный народу язык многими упорно отрицалась. Среди оппонентов м. Филарета Московского (Дроздова), были м.Филарет Киевский (Амфитеатров) и обер-прокурор Св.Синода граф А.П.Толстой. Противники русского перевода использовали, например, следующие аргументы: Простолюдины на славянском языке слышат только святое и назидательное. Умеренная темнота сего слова не омрачает истину, а служит ей покрывалом и защищает от стихийного ума. Отымите это покрывало, тогда всякий будет толковать об истинах и изречениях Писания по своим понятиям и в свою пользу. А теперь темнота заставляет его или просто покоряться Церкви или просить у Церкви наставления…" Из анонимной статьи 1857г. Решающим фактором для возобновления перевода Библии на русский язык стало соизволение императора Александра II. В 1876 г. русский перевод Библии был издан по благословению Святейшего Синода и потому получил название Синодального. Синодальный перевод фактически является неглубокой редакцией перевода РБО, во всяком случае, был создан на его основе. Если сравнить перевод РБО XIX века с Синодальным, то эти тексты совпадают более чем на 90%. Следует отметить, что Синодальный перевод предназначался вовсе не для церковного, а только для личного употребления, как пособие к уразумению Священного Писания (то есть «настоящей» Библии, которой по-прежнему считалась Славянская). Вскоре после публикации ряд церковных деятелей подверг перевод суровой критике, причем с разных позиций. Так, епископ Феофан Говоров, известный как святитель Феофан Затворник, называл его Синодальным сочинением, и мечтал, что эту Библию новомодную доведет до сожжения на Исаакиевской площа
и. Перевод Ветхого Завета с древнееврейского языка означал в его понимании прямое отступничество. Еврейская Библия к нам нейдет, потому что никогда не было ее в Церкви и в церковном употреблении. Поэтому принимать ее значит отступать от того, что всегда было в Церкви, т. е. сдвигаться с коренного основания православия. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев был весьма недоволен русским языком Синодального перевода, который,  по его мнению, слишком отличался от церковнославянского. Синодальную Библию он называл первым опытом, который …, конечно, не мог быть совершенным. Друг К.П. Победоносцева, известный лингвист и востоковед Н.И. Ильминский, характеризуя Синодальный перевод, отмечал, в частности, его дубоватость по языку. Но еще большую опасность Н.И. Ильминский видел в появлении нового литературного перевода Библии. В частности, он писал Победоносцеву: Если, православные миряне, пленяясь, благодаря ясному русскому изложению, содержанием Евангелия и вообще Библии, принимают русский перевод и бросают славянский, то они уже прервали внутреннюю связь с православной церковью. И в этом смысле художественный русский перевод слова Божия может быть опаснее нынешнего топорного (то есть, Синодального). Единственные, кто принял этот перевод сразу и безоговорочно, были штундисты. Собственно, движение штундистов в России было порождено распространением русского перевода сначала Евангелия, а затем и Библии. Для них он стал основным источником уразумения Слова Божьего и главным средством духовного просвещения соотечественников. Штундисты распространяли не свое вероучение и субкультуру, но именно русскую Библию, и в этом была главная причина успешного распространения этого духовного движения. Эта же причина вызвала жестокие гонения на штундистов в последней четверти XIX в со стороны церковных и светских властей. Инициатором и главным идеологом гонений стал обер–прокурор Св.Синода К.П. Победоносцев. В то же время он писал: Какое таинство религиозная жизнь народа такого, как наш, оставленного самому себе, неученого! Спрашиваешь себя: откуда вытекает она? И когда пытаешься дойти до источника, ничего не находишь. Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и церковью. И еще оказывается в иных, глухих местностях, что народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в "Отче наш", повторяемом нередко с пропусками или с прибавками, отнимающими всякий смысл у слов молитвы. (Московский сборник) Впрочем, Библия была незнакома не только простому народу. Вот что писал примерно в тот же период о разумении Св.Писания среди т.н. культурных людей М.Е. Салтыков- Щедрин: Самое Евангелие вовсе не считалось краеугольным камнем, на котором создался храм, в котором крестились и клали земные поклоны, - а немногим чем выше всякой другой книги церковно-служебного круга. Большинство даже разумело под этим словом известный церковно-служебный момент. Говорилось: "Мы пришли к обедне, когда еще Евангелие не отошло; или: Это случилось, когда звонили ко второму Евангелию", и т. д. Внутреннее содержание книги оставалось закрытым и для наиболее культурных людей. И не потому, чтобы это содержание представляло собой обличение, а просто вследствие общей низменности жизненного строя, который весь сосредоточивался около запросов утробы... <...> Впрочем, виноват: кроме таких разговоров, иногда (преимущественно по праздникам) возникали и богословские споры. Так, например, я помню, в преображеньев день (наш престольный праздник), по поводу слов тропаря: Показавый учеником своим славу твою, яко же можаху, - спорили о том, что такое "жеможаха"? сияние, что ли, особенное? А однажды помещица-соседка, из самых почетных в уезде, интересовалась узнать: что это за "жезаны" такие? И когда отец заметил ей: "Как же вы, сударыня, Богу молитесь, а не понимаете, что тут не одно, а три слова: же, за, ны... "за нас" то есть... - то она очень развязно отвечала:  - Толкуй, троеслов! Еще неизвестно, чья молитва богу угоднее. Я вот и одним словом молюсь, а моя молитва доходит, а ты и тремя словами молишься, ан бог-то тебя не слышит, и проч., и проч. (Пошехонская старина) Итог подвел в 1917 г. в своей статье «Собор и Библия» председатель Русской библейской комиссии профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии И.Е. Евсеев: Пред Русской Церковью по отношению к Библии стоит масса непорешенных вопросов.   <…> Церковь от этих вопросов отмахивалась, решать их за нее приходилось частным лицам или частным установлениям,<…> Одним из создавшихся таким путем предубеждений по отношению к Библии была боязнь Библии, опасение, что близкое непосредственное знакомство с Библиею не повредило чистоте веры, даже существованию самой веры и сохранению рассудка у читателей Библии. Предрассудок нелепый, но он имеет самые ужасные, гибельные последствия: Библию народ не читает, в народе она почти неизвестна;<…> Даже самый перевод Библии на доступный пониманию народа русский язык появился по настоянию и почину не Церкви, а независимых от нее двигателей. «Гибельные последствия» не заставили себя долго ждать, вскоре последовали революция, гражданская война и коммунистический террор. В той же статье профессор И.Е. Евсеев писал: <…> пред высшей церковной властью стоит непочатая еще задача привести в соответствие с требованиями времени русский Синодальный перевод Библии. Этот перевод завершен, правда, недавно - всего в 1875 году, но на нем вполне отразились все особенности не любимого детища, а пасынка духовного ведомства и он неотложно требует пересмотра или, еще лучше,- полной замены.<…> Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век: это совершенно недопустимый в литературе язык допушкинского времени, не скрашенный притом ни полетом вдохновения, ни художественностью текста. Дискуссии вокруг Синодального перевода и его критика закончились вместе с приходом к власти большевиков. На многие десятилетия этот перевод Библии стал единственным. В годы господства коммунистической идеологии и гонений на верующих он являлся духовной опорой и источником стойкости для всех русских христиан и потому стал пользоваться (особенно среди протестантов) непререкаемым авторитетом и восприниматься как святыня. Православные христиане начали пользоваться в богословском образовании и официальных церковных публикациях русским Синодальным переводом, а не Славянской Библией только начиная с 60 гг. XX в., причем явочным порядком, без официальной санкции на то Собора, либо Священного Синода. Таким образом, Синодальный перевод приобрел статус общепринятого национального перевода Библии только к 70 гг. XX века, причем не в результате научного и богословского консенсуса, или благодаря литературным достоинствам, но, главным образом, в силу исторических причин, основной из которых стала политика коммунистической партии и советского государства. Не стоит думать, что представление о Библии как о «словесной иконе» и теория надлежащего «привыкания» к ней народа характерны для умонастроений только православных христиан (впрочем, далеко не всех). Российские протестанты также в значительной мере усвоили эту религиозно-культурную парадигму, но только применили ее к русскому Синодальному переводу. Этот перевод стал для них литургическим и занял в протестантских церквях России примерно такое же место, как Славянская Библия в русской православной традиции. В настоящее время среди протестантов практика регулярного личного чтения русской Библии, как это было среди штундистов в XIX в., все более и более подменяется практикой слушания в церкви даже не Библии, а проповедей на произвольную тему со вкраплением отдельных библейских цитат. Фактически, Синодальная Библия все более и более превращается из книги для живого повседневного чтения и средства распространения в народе Слова Божьего в сборник литургических цитат, или некий священный справочник для сравнительно узкого круга пасторов и проповедников. При этом переводы, отклоняющиеся от привычных заученных формул, зачастую воспринимаются как упрощенные и вульгарные, а в худшем случае- как еретические. Таким образом, русский Синодальный перевод, против которого восставали многие из-за того, что он не соответствовал «словесной иконе» Славянской Библии, к настоящему времени сам в значительной мере превратился в литургическую «словесную икону» для протестантов. А на тот довод, что обычные люди читать его фактически неспособны и поэтому для просветительских целей он малопригоден, ревнители «священного образа» Синодальной Библии, как и М.М. Сперанский в XIX веке, говорят, что народу к нему нужно просто привыкнуть. Насколько за 200 лет народ привык к церковнославянской Библии можно судить по тому факту, что в 2011 г. РБО реализовало менее 1400 экз. этой книги, при том, что на сегодня является единственным в мире ее издателем. Синодальных Библий в РБО в 2011 году приобретено около 200 000, что также ничтожно мало для России. В отношении ежегодного распространения Библии Россия в 5-10 и более раз уступает таким странам, как Нигерия, Корея, Индонезия, Филиппины, а Бразилии так в 20 с лишним раз. На фоне этих стран Россия выглядит библейским карликом. А вот, например, Мексике, Колумбии, Танзании Россия в отношении распространения Библии уступает в 2-3 раза. Зато в нашей стране люди ежегодно приобретают в 10 раз больше автомобилей, чем Библий. «Бедная» Россия! Появление современного русского перевода есть отклик Российского библейского общества на нужду многих христиан и тех, кто ищет Бога, иметь более доступный для их понимания и восприятия текст первоисточника христианской веры. Этот труд предназначен, прежде всего, для миссионерских и духовно-просветительских целей. Его отличает точная передача смысла Священного Писания в сочетании с ясностью и доступностью изложения. Это дает возможность читать и понимать Библию широкому кругу читателей, не привыкшим к церковным языковым стереотипам и загогулинам. К тому же библейская наука в XX веке значительно продвинулась в исследовании как Ветхого, так и Нового Заветов. Это позволило более достоверно передать их содержание в новом переводе, что принесет большую пользу также и тем, кто изучает Библию. В современном переводе сохраняется выразительное своеобразие библейских текстов. Переводчики стремились, используя все богатство русского литературного языка, передать стилистическое многообразие Библии, и, тем самым сделать ее чтение увлекательным. Российское библейское общество осуществляет то, что записано в его Уставе еще в 1813 г.: Главный предмет общества есть способствование к приведению в России в большее употребление Библий <...> Мы надеемся, что Библия в России станет книгой для большинства народа, а не преимущественно богословским цитатником для священников и проповедников. Интересно, что со стороны последних приходится встречать и такую реакцию: Зачем Вы сделали такой ясный перевод? Что же мы теперь будем разъяснять и истолковывать? РБО очень внимательно относится к критическим замечаниям в отношении нового перевода, и готово отвечать на любые вопросы и претензии, но только если они носят конкретный характер и подкреплены разумными аргументами. К сожалению, таковых пока очень и очень мало. Мало-мальски внятные замечания и вопросы вместе с ответами на них мы публикуем на нашем сайте в разделе Форум. При наличии заинтересованной аудитории практикуем и очные встречи в церквях и учебных заведениях, где представляем свою позицию и отвечаем на вопросы. На голословные оценки, кликушество, невежественные выпады и сплетни не реагируем. В то же время РБО никому не навязывает современный русский перевод, но продолжает и будет продолжать издание Синодального, церковнославянского и иных переводов Библии. версия для печати [ http://www.biblia.ru/books/modern_bible/06_04_12.doc ]