Лекция исполнительного директора РБО Анатолия Руденко для студентов МГУ

Распространение христианской веры было всегда связано с переводом Священного Писания на понятный язык. При этом дело перевода Писания, как правило, встречало огромные препятствия.

В 862 г. в Константинополь явились послы от моравского князя Ростислава с такой просьбой: Земля наша крещена, но нет у нас учителя, который бы наставил и поучил нас, и объяснил святые книги. Ведь не знаем мы ни греческого языка, ни латинского; одни учат нас так, а другие иначе, от этого не знаем мы ни начертания букв, ни их значения. И пошлите нам учителей, которые бы могли нам рассказать о книжных словах и о смысле их. Византийские император и патриарх, призвав ученых братьев Михаила (Мефодия) и Константина (Кирилла) из Фессалоники, предложили им идти к моравам.

Братья, переводившие Евангелие и проповедовавшие его среди славян, были восприняты местными епископами - немцами как еретики и, благодаря их доносам, через 3 года вызваны в Рим. Однако, после того, как Константин передал папе Римскому Адриану II обретённые в Херсонесе мощи святого Климента, тот утвердил богослужение на славянском языке.

В 870 г. покровитель Мефодия (Кирилл умер незадолго до этого) князь Ростислав потерпел поражение от Людовика Немецкого и был свергнут. В том же году Ростислав был приговорен к смертной казни, которая была заменена по приказу короля ослеплением. Было также созвано собрание епископов, на котором был устроен суд над Мефодием. Его обвинили в ереси и заключили в тюрьму, где он провел около трех лет., подвергаясь жесткому обращению.

В 873 г. Мефодий был восстановлен во всех своих правах папой Иоанном VIII и с тех пор до самой смерти оставался моравским епископом.

В 879 г. немецкие епископы организовали новый процесс против Мефодия. Однако Мефодий в Риме оправдался и даже получил папскую буллу, разрешающую богослужение на славянском языке.

В 885 г. Мефодий умер, оставив после себя около 200 учеников. Вскоре они изгнаны из страны и нашли убежище в Болгарии, которая стала новым центром славянской письменности.

Первый перевод Библии на русский язык был осуществлен на несколько столетий позже, чем переводы на основные европейские языки и судьба его была весьма драматичной.

Начало этому положило «библейское обращение» Александра I в 1812 г.

В то время как рок увлекал Наполеона и он шел неудержимо к Москве,<…> всем все казалось непрочным, и все готовы были поверить в самое неожиданное и фантастическое. Боялись вражеской диверсии на Петербург, и правительство распорядилось о постепенном вывозе сокровищ из северной столицы. Жители Петербурга, чувствуя, что все непрочно, тоже готовились к отъезду. И чем ближе были петербуржцы ко двору и к особе государя, тем они были тревожнее и беспокойнее. Никому в голову не приходило устраивать прочно свой петербургский быт. Но был один близкий императору человек, который как раз в это время вздумал строить себе в столице новый дворец. Это был князь А. Н. Голицын. Императору уже шептали на ухо, что князь Голицын — изменник и ждет Наполеона, не боясь за свою новую недвижимую собственность. Александр не верил этим сплетням, но все-таки посетил однажды своего старого приятеля и спросил его, что это ему вздумалось в такое смутное время заняться сложной постройкой.

Когда-то веселый забавник и грешный ловелас, князь Голицын теперь слыл мистиком и вместо непристойных французских книжек читал Библию, ища в ней аллегорического смысла. И на этот раз Голицын сказал Александру, что он не боится Наполеона, ибо он полагается на Промысел Божий. Маленький князь протянул руку к Библии, лежавшей на столе, но тяжелая книга упала на пол, развернувшись как раз на той странице, где был девяностый псалом. Голицын объяснил Александру, что эта страница открылась не случайно, а по воле небесных сил, и Александр с немалым интересом прочел этот псалом, которого он не знал до той поры <…>, а в церкви псаломщики читали все так гнусаво, что Александр давно уже утратил надежду что-нибудь понять в этих славянских чтениях и обыкновенно размышлял в церкви о текущих мирских делах.<…> За ближайшей церковной службой император услышал опять знакомый теперь славянский текст и на этот раз уразумел его. Тогда он решил, что это вторичное чтение псалма провиденциально. Ему захотелось прочесть Библию, доселе не читанную. Но все полки в дворцовой библиотеке были загромождены многотомными сочинениями Вольтера, Руссо, Дидро, Монтескье, Мабли.... Попадались в руки порнографические книжки Лафонтена <…>, но Библии не было.

Тогда Александр вспомнил, что его жена Елизавета Алексеевна как будто интересуется религией. В самом деле, у этой забытой мужем императрицы нашлась желанная книга. Само собою разумеется, что это была не славянская Библия, а французский перевод католической вульгаты. Впоследствии Александр говорил: «Я пожирал Библию, находя, что ее слова вливают новый, никогда не испытанный мир в мое сердце и удовлетворяют жажду моей души. Господь по своей благости даровал мне своим духом разуметь то, что я читал. Этому-то внутреннему назиданию и озарению обязан я всеми духовными благами, приобретенными мною при чтении божественного слова.<…>

Теперь он был властелином Европы. Короли и принцы толпились в его приемной, волнуясь и дрожа за свои короны и прерогативы. Александр был на вершине своей славы, но он знал, что все это «суета сует и всяческая суета». Он, Александр, не забыл взять с собою в поход Библию и, ложась на свою жесткую постель с твердым валиком под головой вместо подушки, всегда читал эту удивительную книгу, назидательную для всех — для нищих и богатых, рабов и царей.<…>

Александр думал, что русский народ ужасно темен и суеверен. Бабы верят, что существует много Богородиц — Владимирская, Казанская, Утоли Моя Печали, Всех Скорбящих Радость или мало ли еще какие. Крестьяне не понимают, в чем, собственно, нравственный смысл евангельского учения. Они служат молебны о ниспослании дождя; освящают колодцы, если в них попадает мышь; они твердят какую-то молитву из пяти слов тысячу раз... А между тем они худо знают Писание. Надо их научить евангельской истине, чтобы они освободились от суеверий,<…>

С этой целью 6 декабря 1812 года было основано Библейское общество <…> По поводу этого собрания Александр писал Голицыну: «...Я придаю ему [Библейскому обществу] величайшее значение и вполне согласен с вашим взглядом, что Святое Писание заменит пророков (les prophe es). Эта всеобщая тенденция к сближению со Христом Спасителем для меня составляет действительное наслаждение» <…>.

<…> Не сразу, впрочем, решились у нас сделать перевод Нового Завета. Сначала печатали славянский перевод. Зато выпущены были в большом тираже Библия и новозаветные книги на иностранных языках. Евангелие было издано по-армянски, по- татарски, по-грузински, по-латышски, по-фински, по-калмыцки и т. д. (Г. И. Чулков. Императоры.)

По возвращении Государя из-за границы в конце 1815 года, Его Величеству поднесено было от имени комитета Российскаго Библейскаго Общества, президентом онаго, по одному экземпляру каждаго из напечатанных от комитета изданий книг священнаго писания на разных языках, равномерно также экземпляры отчетов за 1813 и 1814 годы и других изданных, о цели и успехах Российскаго Библейскаго Общества, книжек. Его Величество соизволил принять сии экземпляры с отличным благоволением и изъявить при сем случае особенное удовольствие в отношении к трудам и успехам Общества.

Вследъ за тем Государю Императору благоугодно было, «по собственному движению сердца своего, всегда преисполненнаго благотворной попечительности об истинном благе лю- безных ему россиян и глубоко убежденнаго во всеобщей великой пользе, от чтения слова Божия приобретаемой, изустно повелеть президенту Российскаго Библейскаго Общества, дабы предложил Святейшему Синоду искреннее и точное желание Его Величества доставить и россиянамъ способ читать слово Божие на природном своем российскомъ языке, яко вразумительнейшем для них славянскаго наречия, на коем книги свящ. писания у нас издаются». Исполняя сие священное желание Его Императорскаго Величества, президент Российскаго Библейскаго Общества, в качестве своем обер-прокурора Св. Синода, предложил оному 28 февраля мысли и волю Государя <…> Святейший Синод, по выслушании сего предложения, <...> положил мнением: поручить Комиссии духовных училищ, дабы оная избрала в здешней духовной академии способных к сему важному труду и возложила на них таковое преложение; и когда кем что преложено будет, то вносить оное в Библейское Общество для рассмотрения находящимися в оном членами из духовных особ; а по таковому рассмотрении и одобрении, издавать от Российскаго Библейскаго Общества, вместе с древним славянским текстом. Таким образом Святейший Синод отклонил от себя одобрение русскаго перевода к печатанию и издание его. (И. А. Чистович. История перевода Библии на русский язык.) Фактически он перепоручил эту ответственность новообразованному Библейскому Обществу. В 1816 г. РБО приступило к переводу Библии на русский язык и уже к 1822 г. опубликовало Новый Завет, затем Псалтирь, к 1825 г. напечатало отдельным томом первые 8 книг Ветхого завета. Однако Библия издревле считалась в России «словесной иконой», которая предназначена не столько для самостоятельного чтения и разумения, но, главным образом, для почитания и благоговейного слушания в церкви, поэтому главным в ней считался не столько смысл, сколько ритуальное благозвучие. <…> если бы ты и не понимал того, что содержится в нем [славянском тексте], от самого чтения ты получаешь великое освящение <…> м. Филарет Киевский (Амфитеатров). В этой религиозно-культурной парадигме перевод Библии на понятный язык воспринимался в лучшем случае как вульгарное упрощение, а в худшем - как злонамеренное осквернение священного образа. После первоначальных восторженных отзывов на русский перевод Нового Завета появились и критические высказывания. Вообще в России, те редкие люди, кто Библию не только почитали, но читали и старались применять в жизни, как правило, вызывали у начальства глубокое недоверие. Подозрительное отношение к носителям библейских воззрений описывает Н.С.Лесков в рассказе «Однодум». Его герой Алексашка Рыжов зачитывался Библией и потому, исполняя государственную службу, был справедлив и не брал взяток. Городничий и протопоп встревожились, поскольку Рыжов, по их мнению, дурно влиял на окружающих: - А что "даров не приемлет", - то это по одной вредной фантазии. - Все же, значит, есть в нем вредная фантазия. А в чем она заключается? - Библии начитался. - Ишь его, дурака, угораздило! - Да; начитался от скуки и позабыть не может. - Экий дурак! Что же теперь с ним сделать? - Ничего не сделаешь: он уже очень далеко начитан. - Неужели до самого до "Христа" дошел? - Всю, всю прочитал. - Ну, значит, шабаш. А вот как передает Лесков легендарную беседу Рыжова с губернатором С.С. Ланским: - Вы, говорят, знаток Библии? - Читаю, сколько время позволяет, и вам советую. - Хорошо; но... могу ли я вас уверить, что вы можете со мною говорить совсем откровенно и по справедливости? - Ложь заповедью запрещена - я лгать не стану. - Хорошо. Уважаете ли вы власти? - Не уважаю. - За что? - Ленивы, алчны и пред престолом криводушны, - отвечал Рыжов. - Да, вы откровенны. Благодарю. Вы тоже пророчествуете? - Нет; а по Библии вывожу, что ясно следует. <...> Умер он, исполнив все христианские требы по установлению православной церкви, хотя православие его, по общим замечаниям, было "сомнительно". В 1824 г., добиваясь закрытия Российского библейского общества, адмирал А.С. Шишков писал графу А.А. Аракчееву: Переводы Священного Писания с высокого языка (называемого Славенским) на простой, в общежитии употребляемый язык (называемый Русским) под предлогом лучшего разумения церковных книг придуманы для уменьшения их важности и поколебания Веры. И еще: Чтение Священных книг состоит в том, чтобы истребить Правоверие, возмутить отечество и произвесть в нем междоусобия и бунты. Доля правды в этих доносах, вероятно, есть, но только если признать, что одной из исторических основ русского государства является взяточничество и воровство, а также произвол как в чиновном, так и в приближенном к нему церковном аппарате. Как писал А.С. Суворин: Взятка - русская Конституция, а Н.М. Карамзин на вопрос, что происходит в России, ответил одним только словом: Воруют... Распространение Слова Божьего на русском языке действительно могло подорвать такие основы. Страшно было даже подумать о появлении в России множества Алексашек Рыжовых. Государю и священноначалию представляли, в частности, такие «страшилки»: Раскольники обрадовались Библейскому Обществу, что учредилось, и будто под предлогом крестъянских сотовариществ (как то видно из многих печатных отчетов Библейскаго Общества) уже со смелостью открыли свои секты, собрания и скопища раскольническия и учению своему дали ход, презирая св. церкви, собираются явно в избах для своих толков, что прежде тайно у них было. <…> Библейское Общество и поспешно и дурно перевело новый завет.<…> И сие неудивительно: ибо перевод сих книг священных, который прежде со страхом и трепетом совершали мужи святые и вдохновенные (Кирилл и Мефодий), был брошен нескольким студентам академии, с приказанием сделать оный как можно скорее. <…> Ныне книги священныя, никакой нужды неимевшия по чистоте и правильности своей, более или менее искажены; и вместо священнаго языка на площадной дурной переложены: то чего-же можно ожидать впредь от библейских обществ, когда и старым расколам, и вновь хотящим быть дверь явно растворена. Приводился и следующий немаловажный довод: <…> собственность Общества останется той самой церкви, которую разрушить стремились тайные общества через Библейское Общество.(А.С. Шишков. О злых действиях тайных обществ, выдумавших библейское общество в Европе и неусыпно чрез оное все к своей цели направляющих.) В результате многих подобных доносов в 1826 г. при императоре Николае I РБО закрыли, все имущество Общества стоимостью около 2 000 000 рублей передали Святейшему Синоду, а нераспространенный тираж книг Ветхого Завета сожгли в печах кирпичного завода Александро-Невской Лавры. Русский же перевод Библии оказался под запретом более, чем на 30 лет. Впоследствии м. Филарет Московский (Дроздов) писал: <…> думаю, известно, что в 1824 году возстание против министра духовных дел (т.е. кн. Голицына) и против Библейского Общества и перевода священных книг образовали люди, водимые личными видами, которые, чтобы увлечь за собой других благонамеренных, употребляли не только изысканные и преувеличенные подозрения, но и выдумки и клеветы. В 30-40 годы XIX века, продолжатели дела РБО протоиерей Герасим Павский и архимандрит Макарий (Глухарев) на свой страх и риск предприняли труды по переводу Библии на русский язык и в результате претерпели гонения от церковных и светских властей. Результат этих страхов и запретов известен. Вот что писал о России в 1854 году русский религиозный философ и поэт, славянофил и российский патриот А.С. Хомяков: В судах черна неправдой чёрной И игом рабства клеймена; Безбожной лести, лжи тлетворной, И лени мёртвой и позорной, И всякой мерзости полна! (К России) Лишь в 1858 г., бывшему члену и активному участнику дела РБО св. митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) удалось возобновить труды по полному переводу Библии на русский язык. Тем не менее, и тогда необходимость перевода Св. Писания на понятный народу язык многими упорно отрицалась. Среди оппонентов м. Филарета Московского (Дроздова), были м.Филарет Киевский (Амфитеатров), а также обер-прокурор Св. Синода граф А.П.Толстой. Противники русского перевода использовали, например, следующие аргументы: Простолюдины на славянском языке слышат только святое и назидательное. Умеренная темнота сего слова не омрачает истину, а служит ей покрывалом и защищает от стихийного ума. Отымите это покрывало, тогда всякий будет толковать об истинах и изречениях Писания по своим понятиям и в свою пользу. А теперь темнота заставляет его или просто покоряться Церкви или просить у Церкви наставления…" <…> Допустив новый перевод несообразный во многом с церковным пением и чтением, и пустив его в народное употребление, какое церковь будет иметь влияние на разномыслящих? Какую положить преграду умствованиям, несогласным с ея духом, когда сама допустила в себя самой противоречие? Каким способом будет она управлять мышлением членов своих вне храма, когда домашнее их чтение часто не будет подтверждать того, что они слышали в церкви при богослужении. <
> Если смысл свящ. писания сделается совершенно понятным, то лишне толкование наших святых отцов, излишни учители церкви. Из анонимных статей 1857 г. Решающим фактором для возобновления перевода Библии на русский язык стало соизволение императора Александра II. В 1876 г. русский перевод Библии был издан по благословению Святейшего Синода и потому получил название Синодального. Синодальный перевод фактически является неглубокой редакцией перевода РБО, во всяком случае, был создан на его основе. Если сравнить перевод РБО XIX века с Синодальным, то эти тексты совпадают более чем на 90%. Следует отметить, что Синодальный перевод предназначался вовсе не для церковного, а только для личного употребления, как пособие к уразумению Священного Писания (то есть «настоящей» Библии, которой по-прежнему считалась Славянская). Вскоре после публикации ряд церковных деятелей подверг перевод суровой критике, причем с разных позиций. Так, епископ Феофан Говоров, известный как святитель Феофан Затворник, называл его Синодальным сочинением, и мечтал, что эту Библию новомодную доведет до сожжения на Исаакиевской площади. Перевод Ветхого Завета с древнееврейского языка означал в его понимании прямое отступничество. Еврейская Библия к нам нейдет, потому что никогда не было ее в Церкви и в церковном употреблении. Поэтому принимать ее значит отступать от того, что всегда было в Церкви, т. е. сдвигаться с коренного основания православия. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев был весьма недоволен русским языком Синодального перевода, который, по его мнению, слишком отличался от церковнославянского. Синодальную Библию он называл первым опытом, который …, конечно, не мог быть совершенным. Друг К.П. Победоносцева, известный лингвист и востоковед Н.И. Ильминский, характеризуя Синодальный перевод, отмечал, в частности, его дубоватость по языку. Но еще большую опасность Н.И. Ильминский видел в появлении нового литературного перевода Библии. В частности, он писал Победоносцеву: Если, православные миряне, пленяясь, благодаря ясному русскому изложению, содержанием Евангелия и вообще Библии, принимают русский перевод и бросают славянский, то они уже прервали внутреннюю связь с православной церковью. И в этом смысле художественный русский перевод слова Божия может быть опаснее нынешнего топорного (то есть, Синодального). Единственные, кто принял этот перевод сразу и безоговорочно, были штундисты. Собственно, движение штундистов в России было порождено распространением русского перевода сначала Евангелия, а затем и Библии. Для них он стал основным источником уразумения Слова Божьего и главным средством духовного просвещения соотечественников. Штундисты распространяли не свое вероучение и субкультуру, но именно русскую Библию, и в этом была главная причина успешного распространения этого духовного движения. Эта же причина вызвала жестокие гонения на штундистов в последней четверти XIX в со стороны церковных и светских властей. Инициатором и главным идеологом гонений стал обер–прокурор Св.Синода К.П. Победоносцев. В то же время он прекрасно сознавал, в каком духовном состоянии находится русский народ и, в частности, писал: Какое таинство религиозная жизнь народа такого, как наш, оставленного самому себе, неученого! Спрашиваешь себя: откуда вытекает она? И когда пытаешься дойти до источника, ничего не находишь. Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и церковью. И еще оказывается в иных, глухих местностях, что народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в "Отче наш", повторяемом нередко с пропусками или с прибавками, отнимающими всякий смысл у слов молитвы. (Московский сборник) Впрочем, Библия была незнакома не только простому народу. Вот что писал примерно в тот же период о разумении Св.Писания среди т.н. культурных людей М.Е. Салтыков-Щедрин: Самое Евангелие вовсе не считалось краеугольным камнем, на котором создался храм, в котором крестились и клали земные поклоны, - а немногим чем выше всякой другой книги церковно-служебного круга. Большинство даже разумело под этим словом известный церковно-служебный момент. Говорилось: "Мы пришли к обедне, когда еще Евангелие не отошло; или: Это случилось, когда звонили ко второму Евангелию", и т. д. Внутреннее содержание книги оставалось закрытым и для наиболее культурных людей. И не потому, чтобы это содержание представляло собой обличение, а просто вследствие общей низменности жизненного строя, который весь сосредоточивался около запросов утробы... <...> Впрочем, виноват: кроме таких разговоров, иногда (преимущественно по праздникам) возникали и богословские споры. Так, например, я помню, в преображеньев день (наш престольный праздник), по поводу слов тропаря: Показавый учеником своим славу твою, яко же можаху, - спорили о том, что такое "жеможаха"? сияние, что ли, особенное? А однажды помещица-соседка, из самых почетных в уезде, интересовалась узнать: что это за "жезаны" такие? И когда отец заметил ей: "Как же вы, сударыня, Богу молитесь, а не понимаете, что тут не одно, а три слова: же, за, ны... "за нас" то есть... - то она очень развязно отвечала: - Толкуй, троеслов! Еще неизвестно, чья молитва богу угоднее. Я вот и одним словом молюсь, а моя молитва доходит, а ты и тремя словами молишься, ан бог-то тебя не слышит, и проч., и проч. (Пошехонская старина) Итог подвел в 1917 г. в своей статье «Собор и Библия» председатель Русской библейской комиссии профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии И.Е. Евсеев: Пред Русской Церковью по отношению к Библии стоит масса непорешенных вопросов. <…> Церковь от этих вопросов отмахивалась, решать их за нее приходилось частным лицам или частным установлениям,<…> Одним из создавшихся таким путем предубеждений по отношению к Библии была боязнь Библии, опасение, что близкое непосредственное знакомство с Библиею не повредило чистоте веры, даже существованию самой веры и сохранению рассудка у читателей Библии. Предрассудок нелепый, но он имеет самые ужасные, гибельные последствия: Библию народ не читает, в народе она почти неизвестна;<…> Даже самый перевод Библии на доступный пониманию народа русский язык появился по настоянию и почину не Церкви, а независимых от нее двигателей. «Гибельные последствия» не заставили себя долго ждать, вскоре последовали революция, гражданская война и коммунистический террор. В той же статье профессор И.Е. Евсеев писал: <…> пред высшей церковной властью стоит непочатая еще задача привести в соответствие с требованиями времени русский Синодальный перевод Библии. Этот перевод завершен, правда, недавно - всего в 1875 году, но на нем вполне отразились все особенности не любимого детища, а пасынка духовного ведомства и он неотложно требует пересмотра или, еще лучше,- полной замены.<…> Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век: это совершенно недопустимый в литературе язык допушкинского времени, не скрашенный притом ни полетом вдохновения, ни художественностью текста. Дискуссии вокруг Синодального перевода и его критика закончились вместе с приходом к власти большевиков. На многие десятилетия этот перевод Библии стал единственным. В годы господства коммунистической идеологии и гонений на верующих он являлся духовной опорой и источником стойкости для всех русских христиан и потому стал пользоваться (особенно среди протестантов) непререкаемым авторитетом и восприниматься как святыня. Православные христиане начали пользоваться в богословском образовании и официальных церковных публикациях русским Синодальным переводом, а не Славянской Библией только начиная с 60 гг. XX в., причем явочным порядком, без официальной санкции на то Собора, либо Священного Синода. Таким образом, Синодальный перевод приобрел статус общепринятого национального перевода Библии только к 70 гг. XX века, причем не в результате научного и богословского консенсуса, или благодаря литературным достоинствам, но, главным образом, в силу исторических причин, основной из которых стала политика коммунистической партии и советского государства. Не стоит думать, что представление о Библии как о «словесной иконе» и теория надлежащего «привыкания» к ней народа характерны для умонастроений только православных христиан (впрочем, далеко не всех). Российские протестанты также в значительной мере усвоили эту религиозно-культурную парадигму, но только применили ее к русскому Синодальному переводу. Этот перевод стал для них литургическим и занял в протестантских церквях России примерно такое же место, как Славянская Библия в русской православной традиции. В настоящее время среди протестантов практика регулярного личного чтения русской Библии, как это было среди штундистов в XIX в., все более и более подменяется практикой слушания в церкви даже не Библии, а проповедей на произвольную тему со вкраплением отдельных библейских цитат. Фактически, Синодальная Библия все более и более превращается из книги для живого повседневного чтения и средства распространения в народе Слова Божьего в сборник литургических цитат, или некий священный справочник для сравнительно узкого круга пасторов и проповедников. При этом переводы, отклоняющиеся от привычных заученных формул, зачастую воспринимаются как упрощенные и вульгарные, а в худшем случае - как еретические. Таким образом, русский Синодальный перевод, против которого восставали многие из-за того, что он не соответствовал «словесной иконе» Славянской Библии, к настоящему времени сам в значительной мере превратился в литургическую «словесную икону» для протестантов. А на тот довод, что обычные люди читать его фактически неспособны и поэтому для просветительских целей он малопригоден, ревнители «священного образа» Синодальной Библии, как и М.М. Сперанский в XIX веке, говорят, что народу к нему нужно просто привыкнуть. Насколько за 200 лет народ привык к церковнославянской Библии можно судить по тому факту, что в 2011 г. РБО реализовало менее 1400 экз. этой книги, при том, что на сегодня является единственным в мире ее издателем. Синодальных Библий в РБО в 2011 году приобретено около 200 000, что также ничтожно мало для России. В отношении ежегодного распространения Библии Россия в 5-10 и более раз уступает таким странам, как Нигерия, Корея, Индонезия, Филиппины, а Бразилии так в 20 с лишним раз. На фоне этих стран Россия выглядит библейским карликом. А вот, например, Мексике, Колумбии, Танзании Россия в отношении распространения Библии уступает в 2-3 раза. Зато в нашей стране люди ежегодно приобретают в 10 раз больше автомобилей, чем Библий. «Бедная» Россия! Появление современного русского перевода есть отклик Российского библейского общества на нужду многих христиан и тех, кто ищет Бога, иметь более доступный для их понимания и восприятия текст первоисточника христианской веры. Этот труд предназначен, прежде всего, для миссионерских и духовно-просветительских целей. Его отличает точная передача смысла Священного Писания в сочетании с ясностью и доступностью изложения. Это дает возможность читать и понимать Библию широкому кругу читателей, не привыкшим к церковным языковым стереотипам и загогулинам. К тому же библейская наука в XX веке значительно продвинулась в исследовании как Ветхого, так и Нового Заветов. Это позволило более достоверно передать их содержание в новом переводе, что принесет большую пользу также и тем, кто изучает Библию. В современном переводе сохраняется выразительное своеобразие библейских текстов. Переводчики стремились, используя все богатство русского литературного языка, передать стилистическое многообразие Библии, и, тем самым сделать ее чтение увлекательным. Российское библейское общество осуществляет то, что записано в его Уставе еще в 1813 г.: Главный предмет общества есть способствование к приведению в России в большее употребление Библий <...> Мы надеемся, что Библия в России станет книгой для большинства народа, а не преимущественно богословским цитатником для священников и проповедников. Интересно, что со стороны последних приходится встречать и такую реакцию: Зачем Вы сделали такой ясный перевод? Что же мы теперь будем разъяснять и истолковывать? РБО очень внимательно относится к критическим замечаниям в отношении нового перевода, и готово отвечать на любые вопросы и претензии, но только если они носят конкретный характер и подкреплены разумными аргументами. К сожалению, таковых пока очень и очень мало. Мало-мальски внятные замечания и вопросы вместе с ответами на них мы публикуем на нашем сайте в разделе Форум. При наличии заинтересованной аудитории практикуем и очные встречи в церквях и учебных заведениях, где представляем свою позицию и отвечаем на вопросы. На голословные оценки, кликушество, невежественные выпады и сплетни не реагируем. В то же время РБО никому не навязывает современный русский перевод, но продолжает и будет продолжать издание Синодального, церковно-славянского и иных переводов Библии.